Квиберн прибыл раньше съестного. Леди Фалиса, успев выпить три чаши вдобавок к прежним, клевала носом, но порой еще всхлипывала. Серсея отвела Квиберна в сторону и рассказала ему о сумасбродном поступке Бальмана.

— Нельзя допустить, чтобы Фалиса болтала об этом в городе. От горя она совсем ополоумела. Нужны ли вам еще женщины для вашей… работы?

— Нужны, ваше величество. Кукольниц я использовал до конца.

— Тогда берите ее и делайте с ней, что хотите. Но если она отправится в ваши темницы… вы меня понимаете?

— Прекрасно понимаю, ваше величество.

— Тем лучше. — Королева снова вооружилась улыбкой. — Пришел мейстер Квиберн, дорогая Фалиса. Он поможет вам успокоиться.

— Это хорошо, — пробормотала вдова.

Проводив их за дверь, Серсея налила себе снова.

— Меня окружают одни враги да тупицы, — промолвила она вслух. Даже родным нельзя довериться, даже Джейме, который был когда-то ее второй половиной. Он предназначен быть ее щитом и мечом, ее правой рукой. Почему же он вместо этого выводит ее из себя?

Бронн всего лишь мелочь, хотя и досадная. Она никогда не верила по-настоящему, что он укрывает Беса. Братец слишком умен, чтобы позволить Лоллис назвать ее выродка своим именем, зная, что это навлечет на нее гнев королевы. Леди Мерривезер рассудила верно, указав Серсее на это. Наемник скорее всего выдумал свою шуточку сам. Серсея представляла себе, как он с наглой ухмылкой и чашей в руке смотрит на своего пасынка, сосущего здоровенную тыкву Лоллис. Смейся, пока можешь, сир Бронн, — скоро будешь вопить от боли. Наслаждайся своей полоумной леди и краденым замком. Когда придет время, я прихлопну тебя, как муху. Не послать ли на это дело Лораса Тирелла, если он, паче чаяния, вернется живым с Драконьего Камня? Будет просто чудесно, если они прикончат один другого, как сир Аррик и сир Эррик. Что до Стокворт… нет, не желает она больше думать о Стокворт.

Когда королева вернулась в спальню, Таэна уже спала. Голова у Серсеи кружилась. Это все от вина и недосыпания, сказала она себе. Не каждую ночь к ней приходят со столь дурными вестями. Она хотя бы проснулась, а Роберт спьяну ни за что бы не встал, что уж там говорить о каких-то решениях. Все пришлось бы решать Джону Аррену. Серсее было приятно думать, что с государственными делами она справляется лучше Роберта.

За окном уже начинался рассвет. Серсея присела на кровать рядом с Таэной, глядя, как вздымается от дыхания ее грудь. Что ей снится — Мир? Или ее любовник со шрамом, смуглый и опасный, не признающий отказа? Но уж точно не лорд Ортон. Серсея легонько взяла одну ее грудь в ладонь, ощутив тепло и атласную гладкость кожи. Потом слегка сжала руку, провела большим пальцем по крупной вишне соска — опять и опять, пока темная ягода не сделалась твердой. Ее взгляд встретился с открытыми глазами Таэны.

— Тебе приятно?

— Да, — ответила леди Мерривезер.

— А так? — Пальцы Серсеи сдавили и выкрутили сосок.

— Больно, — вскрикнула Таэна.

— Это все вино. Я выпила штоф за ужином и еще один с вдовой Стокворт. Пришлось пить, чтобы она успокоилась. — Она скрутила другой Таэнин сосок. — Я королева и намерена воспользоваться своими правами.

— Как вам будет угодно. — Волосы у Таэны черные, как у Роберта, но на лобке они влажные, а у Роберта всегда были жесткими и сухими. — Прошу вас, продолжайте, моя королева. Делайте со мной, что хотите. Я ваша.

Нет, не то. Она не чувствовала того, что должен был чувствовать Роберт, когда брал ее. Для нее это удовольствие заказано. Таэна — дело иное. Соски у нее превратились в два черных алмаза, из лона сочится влага. Роберт охотно бы с тобой позабавился. Серсея просунула в мирийский колодец палец, за ним другой, поводила ими туда-сюда. Но потом, справив свою нужду, он не вспомнил бы, как тебя зовут.

Серсее хотелось знать, обойдется ли у нее с женщиной так же легко, как всегда обходилось с Робертом. Десять тысяч ваших детей нашли смерть у меня в руке, ваше величество. Она погрузила третий палец в глубины Мира. Пока ты храпел, я слизывала твоих сыновей с лица и пальцев одного за другим, всех твоих бледных липких принцев. Ты пользовался своими правами, а я в темноте поедала твоих наследников. Таэна, содрогнувшись, выдохнула какие-то слова на чужом языке, выгнулась дугой, закричала. Можно подумать, что ее живьем режут. Серсея представила, что ее пальцы, как кабаньи клыки, вспарывают мирийку от паха до горла.

Но это по-прежнему было не то.

У нее никогда ничего не получалось ни с кем, кроме Джейме.

Она хотела убрать руку, но Таэна поймала ее и стала целовать пальцы.

— Милая королева, что я могу сделать для вас? — Она дотронулась до лона Серсеи. — Скажите, чего вам хочется, любовь моя.

— Оставь меня. — Серсея легла на бок и укрылась простыней, вся дрожа. Уже рассвет, думалось ей, а утром я все забуду.

Этого не было, вот и все.

Джейме

Медный рев труб ворвался в синие сумерки, и Джосмин Пекльдон тут же вскочил, нашаривая пояс своего господина.

Молодец парень, чутко спит.

— Разбойники не возвещают о себе трубами, — сказал ему Джейме. — Меч мне пока не понадобится. Это, должно быть, мой кузен, Хранитель Запада.

Выйдя из шатра, он увидел всадников: с полдюжины рыцарей, двадцать конных стрелков и столько же латников.

— Джейме! — взревел косматый человек в золоченой кольчуге и лисьем плаще. — Тощий совсем и весь в белом! Да еще и бороду отпустил!

— Это всего лишь щетина по сравнению с твоим лесом, кузен. — Жесткая борода и колючие усы сира Давена перерастали в густейшие бакенбарды, а те сливались с желтой гривой на голове, примятой только что снятым шлемом. Где-то посередине помещались вздернутый нос и пара живых ореховых глаз.

— Я поклялся не стричь волос, пока не отомщу за отца. — Для мужчины со столь львиной внешностью это звучало довольно глупо. — Но Молодой Волк добрался до Карстарка первым и отнял у меня мою месть. — Он отдал шлем оруженосцу и расправил волосы пальцами. — Оно и к лучшему. Ночи теперь холодные, а с ними тепло. Притом тетя Дженна всегда говорила, что у меня вместо подбородка кирпич. — Он стиснул Джейме за плечи. — Мы боялись за тебя после Шепчущего леса. Говорили, будто лютоволк Старка разорвал тебе горло.

— Ты по мне плакал, кузен?

— Половина Ланниспорта надела траур. Женская половина. — Взгляд сира Давена упал на покалеченную руку Джейме. — Стало быть, это правда. Ублюдки лишили тебя правой руки.

— У меня теперь есть новая, золотая. У однорукого свои преимущества. Я меньше пью, опасаясь пролить вино, и реже порываюсь почесать себе задницу в благородном обществе.

— Это верно. Может, и мне свою отрубить? — засмеялся Давен. — Кто это сделал — Кейтилин Старк?

— Нет. Варго Хоут. — И откуда только эти басни берутся?

— Квохорец? — плюнул сир Давен. — Тьфу на него и на его Бравых Ребят. Я предлагал в фуражиры себя, но твой отец отказал. У львов другие задачи, сказал он, а фуражировка — дело козлов и собак.

Да, это наверняка собственные слова лорда Тайвина — Джейме прямо-таки слышал отцовский голос.

— Заходи, кузен. Надо поговорить.

Гаррет разжег жаровни, и в шатре было тепло от раскаленных углей. Сир Давен бросил свой плащ Малышу Лью.

— Ты из Пайперов, мальчуган? Видно по твоему росту.

— Так точно, милорд. Льюис Пайпер.

— Я как-то раз отколошматил твоего брата в турнирной схватке. Я спросил, не его ли сестра пляшет голая у него на щите, а он, дурачок, обиделся.

— Это эмблема нашего дома. Сестры у нас нет.

— Жаль. Красивые титьки у вашей эмблемы. Но разве пристало мужчине прятаться за дамой, да еще обнаженной? Саданешь, бывало, по щиту твоего брата и думаешь: какой же ты после этого рыцарь?

— Ну хватит, — засмеялся Джейме. — Оставь его. — Пиа подогревала для них вино, помешивая в котелке ложкой. — Я хотел бы знать, что меня ждет под Риверраном.